«Искреннее кино и новая кровь»

Ярослава Пулинович – успешный драматург, сценарист, уже несколько лет подряд является членом жюри фестиваля-практикума «Кинопроба». В рамках 13-го также провела мастер-класс по написанию киносценария. О фестивале и своем мастер-класса, о значении вечного обновления в искусстве в интервью с ней.

— Как член жюри XIII фестиваля-практикума «Кинопроба», чем Вы будете больше руководствоваться при оценке фильмов: какими-то объективными показателями или внутренним ощущением?

Мне кажется, что в искусстве не бывает объективных показателей, потому что искусство, в принципе не спорт. В спорте мы можем понять: кто выше прыгнул, кто быстрее добежал. В искусстве такого нет, и поэтому единственный принцип, по которому можно руководствоваться и воспринимать искусство – это «торкнуло – не торкнуло», зажгло тебя или не зажгло. Поэтому оценка произведения искусства – это всегда субъективный взгляд.

— И их нельзя никак оценить объективно?

— Объективно оцените, что лучше: «Ярмарка тщеславия» или «Госпожа Бовари», «Война и мир» или «Преступление и наказание»?

— Объективно – сложно. Тогда вообще возможно оценить?

Если произведение действительно зажигает, то оно стоящее. Как правило, те вещи, которые нас трогают, являются талантливыми. А дальше уже вопрос диалога. Я не первый раз, во-первых, работаю на «Кинопробе», во-вторых я работала в жюри других фестивалей. Далее могут начаться разные вещи: политические, разновкусие, когда начинаются субъективные оценки, когда выбирают, кому первое, второе, третье место  –  это уже сложнее. Но на фестивалях, где бы я ни работала, как правило, ты составляешь себе какой-то топ произведений, и, процентов на 90 он совпадает у всех членов жюри, потому что эти вещи цепляют. А разночтения начинаются на уровне: а кому мы дадим какое место. Иногда бывает такое, что хочется дать приз какой-то конкретной школе, отметить ее уровень, потому что видно, что она очень сильная и там действительно работают очень талантливые люди. Тогда формируется какой-то отдельный спецприз.

— В рамках фестиваля Вы проводите мастер-класс «От литературного замысла к киносценарию»…

— Это будет мастер-класс для людей, которые уже изначально занимаются чем-то, связанным с  сюжетным кино. Я проводила много разных мастер-классов, и стало понятно, что на самом деле мне самой хочется проводить занятия с людьми, которым действительно интересно. Поэтому это будет такой мастер-класс для начинающих профессионалов.

— Когда вы поняли, что хотите стать драматургом? С какого возраста можно определить, что человек склонен к профессии сценариста?

— На самом деле, действительно, это очень странная профессия для ребенка – драматург. Я не встречала еще ни одного ребенка, который конкретно хотел бы стать драматургом, но мои литературные способности проявились очень рано. Еще в детском возрасте, не научившись даже писать, я начала сочинять стихи. У меня было такое развлечение: писать продолжение какого-нибудь сериала. Я брала какую-нибудь подружку, говорила: «Вот я пишу за этих героев, а ты пишешь за этих героев, и мы придумываем продолжение». Ну неудивительно, что подружек у меня потом не было, потому что это не самое интересное времяпрепровождение: сидеть и писать какие-то диалоги. В итоге я поняла, что единомышленников в этом деле я не найду. В общем я осталась одна и, помню, все время придумывала какие-то истории. Тогда я не знала: куда это можно применить, но, так случилось, что в старших классах я решила поступать в театральный институт. Я приехала в Екатеринбург и совершенно случайно узнала, что Коляда набирает курс драматургов, мне стало интересно, я решила попробовать. Получилось так, что поступала я изначально на актерский, но там провалилась и поступила к Коляде. Он как-то с первой же нашей встречи вдохнул в меня такую уверенность, сказал, что это хорошо и мне стоит продолжать этим заниматься. И получилось, что на актерский я не прошла, а прошла на факультет литературного творчества к Николаю Коляде. И, поскольку отделение называется «Драматургия» и писали мы там пьесы, соответственно произошло такое совпадение, что пришло узнавание, что это за профессия, и понимание того, что это мое.

— Есть принципиальная разница между историей, которая пишется для кино и для спектакля?

— Да-да-да, конечно, она есть. Существует понятие киноформата. Сознание сейчас клиповое, кино сейчас очень клиповое, оно создано такими короткими сценами, ну, если это не авторское какое-нибудь кино, и, соответственно, в кино меньше диалогов, там больше действия. В кино ты можешь что-то показать, просто сняв это крупным планом, а в театре так не бывает. В театре – большие мазки, это полотно – все немножко больше, чем в жизни, потому что нет крупного плана, ты не можешь показать какие-нибудь мелкие детали, потому что на сцене этого все равно не будет видно. Если в кино можно что-то показать через взгляд героя, например, то в театре это довольно сложно сделать. Поэтому существуют такие различия, наверное, на уровне структуры и на уровне написания, хотя, конечно, суть остается одна и та же: нужно чтобы была история, чтобы зритель ассоциировал себя с героем, чтобы герой менялся, чтобы что-то происходило – это неизменные вещи. Но в каких-то мелочах, конечно, различие есть. Я приведу простой пример: в  киносценариях очень не приветствуют сцены, длящиеся дольше минуты. Сцена, которая длится минуту, уже в принципе считается большой. А в театре бывают пьесы, где одна сцена, в нее  входят одни герои, потом другие – и это нормально. В кино, конечно, такое тоже можно – это зависит от того, как снять и как сыграть, но это будет такой кино-театр.

— То есть, выучившись на драматурга, чтобы стать киносценаристом, необходимо добирать еще где-то навыки, чтобы писать сценарии?

— Нет, ты можешь писать сценарии. Если ты занимаешься сценарной деятельностью, то достаточно быстро приходит понимание формата кино и формата театрального произведения. Когда ты работаешь в театре, все познается, когда ты участвуешь в процессе. Тогда ты понимаешь: что на сцене работает, а что не работает. Также, примерно, в кино. Ты пишешь свой первый киносценарий. Конечно, когда ты приходишь в кино как я, работавшая до этого только в театре, будет тяжело. Меня очень часто продюсеры, режиссеры ругали, говорили: «Это очень длинно, сокращай, придумывай. Вот это можно показать через действие. Необязательно, чтобы здесь герои так долго говорили, думай всегда, чтобы это все можно было снять». Есть текст, его всегда можно показать через что-то – через какие-то предметы, через образный ряд. После опыта сцены это тяжело, потому что ты привыкаешь к одному полюсу – полюсу театральному. Но на самом деле, если ты действительно занимаешься сценарной деятельностью, перестроить себя достаточно легко.

— Большая ли сейчас конкуренция в среде сценаристов, через какую «кухню» проходит сценарий, прежде чем его утвердят к съемке или постановке?

— У нас на самом деле все довольно тяжело в кино. Я считаю себя счастливчиком в театре. В кино, наверное, у меня не такая счастливая судьба сложилась. У нас сценарию в стране сложно попасть вообще на экран. У нас в России снимается очень мало фильмов в принципе, потому что на это нет денег. Какое-то количество снимается при поддержке министерства культуры, какое-то количество снимается на частные деньги, но это все капля в океане, если мы сравним, сколько фильмов ежегодно выпускает Голливуд, например. Хотя мы понимаем, что 95% того, что выпускает Голливуд – это ширпотреб, но это как раз и нормально, потому что любая творческая жизнь в любом месте на 95% – не очень. Массовое искусство тоже ошибается, оно падает, но эти 5% и дают уровень, понимаете? Они дают рост и дают развитие. Это в любом искусстве, абсолютно. Но дело в том, что при том количестве фильмов, которое снимается в Голливуде, даже этих 5% фильмов гораздо больше, чем в России. А в России при том, что изначально снимается очень мало кино, хорошего кино вообще практически нет в этом соотношении. Каждый год снимается кино, и каждый год хорошие фильмы выходят на экраны, но, если перечислять, то это 2, 5, максимум 7 фильмов. Если брать в расчет те фильмы, которые берут на «Кинотавр», на другие фестивали, то все равно это очень-очень мало. И поэтому у нас есть проблема: с одной стороны – снимается мало кино, с другой стороны – режиссеры, имена которых уже известны, вероятно, работают  либо со «своими» сценаристами, которых они уже знают, либо пишут сами, как Алексей Балабанов, который сам был автором своих сценариев. Но вот сценаристов, которые работают с несколькими большими режиссерами, их единицы.  Я могу, например, назвать Сандрика Родионова, который работает с Гай Германикой, с Хлебниковым. Их очень мало и очень мало людей новых приходит. Поэтому у меня нет советов, как в России написать и продать потом сценарий. Получается, что у нас кино продюсерское все-таки. Авторы не работают напрямую с режиссерами, они все работают с продюсерами. И даже когда идет изменение в сценарии, доработка – это всегда работа с продюсером, как правило, а не с режиссером. А режиссер начинает свою работу уже потом, когда сценарий готов. И по такой схеме работает большинство наших кинокомпаний. Пробиваться к режиссеру, наверное, есть какой-то смысл, другое дело, что режиссеру нужно искать продюсеров, потому что кино – дорогостоящее предприятие, а мы все понимаем, что государство у нас помогает кинематографу достаточно мало.

— Какие ожидания у Вас есть от фестиваля в этом году?

— Мне кажется, что фестиваль «Кинопроба» делает очень важное дело. Я хочу отметить, что это фестиваль киношкол, фестиваль молодых людей, и мне кажется, что «новая кровь» в искусстве важна невероятно. И задача вообще любого, наверное, государства – сделать так, чтобы каждый год  в «большие артерии искусства» поступала «новая кровь». Молодые делают искусство. Молодые совершают открытия. Молодым ничего не страшно, они ничего не боятся, они экспериментируют. Они, может, чего-то не знают, но это не обязательно им знать. Они приходят со своими новыми правилами и диктуют их миру. Это очень правильно, потому что это дает воздух для развития дальнейшего искусства. Если говорить про импрессионистов, они пришли и сказали: «Идите все со своим классическим искусством, мы будем рисовать так, как мы чувствуем, так, как мы видим атмосферу – и не волнует!» И в итоге они сделали прорыв в изобразительном искусстве. И таких примеров очень-очень много. Приходили молодые и говорили: «Вы все делали до этого неправильно, мы сейчас научим вас, как правильно». И пусть они приходят и учат, потому что потом придут новые молодые, которые скажут, что те все делали неправильно, а уж они-то точно знают, как правильно. И это все время повторяющийся и прекрасный процесс. И, что мне кажется очень важным, что  этот фестиваль как раз работает с молодыми людьми, с открытиями. Это не всегда хорошо, это не всегда профессионально, но это всегда очень-очень искренне. Искренность – это, как правило, удел молодых. И поэтому я жду на фестивале новых открытий. За прошедшие годы фестиваля у меня уже на слуху какие-то школы: польская, чешская киношколы… И безумно интересно: что будет в этом году. Хочется новых имен.